Год крысы. Видунья - Страница 100

100

Альк брезгливо попятился. Опять навалилось чужое, звериное, щекотнуло в паху. Крыс злобно встряхнулся, как от облепивших шерсть мух. «Надо все-таки отсюда убираться».

Он сделал еще шаг и вместо трухи и какашек ощутил под лапой что-то холодное и твердое.

* * *

– Караул! – почему-то шепотом воззвала госпожа Два Дубка. – Грабят!!!

– Нет-нет, что вы! – Жар лихорадочно прикидывал, что лучше: кинуться наутек и пусть вопит ему вслед, или попытаться как-то успокоить толстуху. – Я вовсе не…

– Тогда, наверное, – голос Лестены упал еще на полтона, став совсем трагичным, – вы хотите надругаться над бедной женщиной?!

Теперь в горле пересохло у вора. Примерно то же самое чувствовал бы застигнутый в сарае свинокрад, принятый за скотоложца.

Госпожа Лестена приняла его молчание за согласие, а выпученные глаза – за признак страсти.

– А если я буду покорна, – с придыханием вопросила она, отшвыривая тарелку прочь, – то вы будете нежны?

Не успел Жар подумать, что вопить при побеге придется ему самому, как под ногами раздались какие-то странные звуки.

Вор и «жертва» одновременно опустили глаза – и увидели хвостатую тень, которая целеустремленно волокла за собой длинную звенящую бороду.

– Кры-ы-ы-са-а-а-а!!! – завизжала госпожа Лестена, бабочкой вспархивая на столик. Пухлым таким мотыльком на мышкину травку.

На свету (после норы он показался Альку почти дневным) стало видно, что крысы здорово испоганили жемчужины, обточив их зубами до вида ольховых шишечек. Но состояние ожерелья беспокоило Алька меньше всего. Под жуткий треск рассыпающегося столика Жар метнулся к окну. Крыс, выпустив добычу, поскакал за вором, в последний миг успев вспрыгнуть ему на штанину. Пол содрогнулся, на первом этаже кто-то заверещал зайцем.

– Мои вещи забери, дубина!

Увы, крысиный голос остался для вора простым писком. Да и не до того Жару было. Чуть не промахнувшись мимо веревки, он все-таки сумел уцепиться за нее одной рукой и, едва не выдернув ее из сустава, соскользнул на землю. Ободранная узлами ладонь горела, в окнах один за другим вспыхивали огоньки. Забросив сумку за спину, вор кинулся к ограде. Пес еще валялся на траве, вывалив язык, но все-таки нашел в себе силы брехнуть. На гребень стены Жара подбросило как катапультой, и, когда на крыльцо выскочил кучер с арбалетом, в саду было уже пусто.

* * *

За завтраком Рыска непрерывно зевала, без аппетита расковыривая поданную кормильцем яичницу. Вчера девушка действительно ждала до победного, даже постель не расстилала. Жар вернулся чуток навеселе и на лучину позже, чем мог бы, на вопрос о причине возлияния нервно передернувшись. Не успела девушка побеспокоиться об Альке, как вор за хвост выволок его из кармана и торжественно вручил «хозяйке». Крыс был зол, взъерошен и поносил Жара последними словами, тоже не объясняя, что, собственно, произошло. Рыска даже украдкой его понюхала, но, кажется, свою дневную угрозу друг не выполнил. Все, чего удалось от них добиться, – что ожерелье найдено и лекарь вне подозрений. Зато у них самих появились какие-то проблемы, и виноват в этом Альк. Или Жар – смотря в чьем изложении.

Отдохнувшие коровы охотно дали себя оседлать, и вскоре троица уже трусила по мостовой, рассекая утренние лужи помоев.

– Эй, волшебник!

Жар обернулся. По соседней улице шла Вериша под ручку с лекарем, оба счастливые до невозможности: девушка сосала большой малиновый леденец, ухажер не сводил с нее глупых влюбленных глаз.

– Ой, вас уже освободили? – обрадовалась Рыска.

Лекарь едва успел кивнуть, как его подружка белкой затрещала:

– Да-да-да, хозяйка с самого утра велела заложить карету и поехала к начальнику стражи! Представляете, это, оказывается, крысы ожерелье стащили! А я так и знала, что мой котик ни в чем не виноват!

– Да что ты говоришь! – Альк по-прежнему был в препоганом настроении, из-за него Жар уже схлопотал оплеуху от потасканной «цыпочки», по поводу которой крыс отпустил саркастическое замечание. Так что теперь Алька слышали только свои, привычные. Но он упрямо продолжал злоехидничать из-за Рыскиной пазухи.

– Так что в итоге оно мне на снадобья и досталось, – лекарь с усмешкой вынул из сумки изгрызенное ожерелье, показал, – все равно его уже не носить.

– Наверное, хозяйка опять ночью колбасу в постели трескала, – безжалостно сообщила Вериша. – А потом ожерелье сняла, захватала жирными руками, крысы его и уволокли с голодухи.

– Госпожа Лестена очень передо мной извинялась, – вступился за толстуху более тактичный лекарь. – Просила не держать на нее зла. Какое счастье, что в этом мире все-таки существует справедливость!

– Тебе достался единственный экземпляр, и тот проездом.

– А первая баночка крема – моя! – Служанка, сияя, покрепче вцепилась в локоть спутника.

– Лучше б он повесился, – мрачно заключил Альк.

– А еще, – Вериша хихикнула, лизнула леденец, – представляешь, убираю я утром постель госпожи, а у нее – вот умора! – под подушкой мужские штаны лежат. Я спрашиваю: «А это чего?» А она только вздыхает так мечтательно и в окно смотрит…

– Наверное, не теряет надежды, что Жар за ними вернется.

– Извини, но нам уже пора ехать, – покраснев, пробормотал вор.

– Всего хорошего! – жизнерадостно крикнула Вериша.

Лекарь тоже дружески махнул на прощанье, не догадываясь, чем обязан случайным знакомым.

– Ну по крайней мере мы не в розыске, – смягчился Альк. – А у госпожи Два Дубка появилась маленькая пикантная тайна. Может, когда ты в следующий раз сюда приедешь…

100